Спектакль «Евгений Онегин» фонда Сергея Безрукова — это интересное новое психоаналитическое прочтение “энциклопедии русской жизни”. Онегина исполнял Кирилл Зайцев, Татьяну — Мария Берар.
После финальных аплодисментов публика не спеша расходилась, пребывая в измененном состоянии сознании, обсуждая увиденное. В этом вечере было нечто особенное — новое осмысление Онегина, его внутренней драмы и психологической трансформации.
Интервью проходило сразу после спектакля. Актеры еще пребывали в своей роли, взгляд несколько расфокусирован. Они были погружены в свои переживания. Онегин и Татьяна явились нам в своей полной сущности, что и отразилось в их интервью.
Вопрос: Кирилл, сцена с медведем и чудовищем в «Евгении Онегине» очень “юнгианская”, в которой Пушкин рассказывает историю архетипа Онегина и его взаимоотношений с Татьяной. Можно ли сказать, что Пушкин был предтечей Юнга, рассказывая историю Онегина и его взаимоотношений с Татьяной?
Кирилл: Безусловно, в сцене сна Татьяны прослеживаются архетипические мотивы. Медведь здесь может символизировать самого Онегина. Он несёт Татьяну на руках, заботится о ней, но при этом остаётся опасным и непредсказуемым. Можно сказать, что это отражает внутренний конфликт героя – его расщепленную натуру. Сон Татьяны, в котором она предчувствует гибель Ленского, становится пророчеством. Этот момент глубоко психологический. Я бы сказал, мистический и предсказательный.
Вопрос: Как вы думаете, можно ли рассматривать Онегина как токсического нарцисса, который изначально отверг Татьяну, а затем, увидев её недоступность, испытал к ней влечение?
Кирилл: Ну, не совсем токсического. Он же не воспользовался слабостью Татьяны, хотя и мог. Если мы посмотрим на Онегина с точки зрения психоанализа, он действительно напоминает человека с нарциссическими чертами. Пока Татьяна была доступна, он ею не интересовался. Когда же она стала для него недосягаемой, у него включился азарт охотника. Это классический феномен «зелёного винограда» – пока объект доступен, он обесценивается, но как только становится недоступным, он приобретает огромную значимость.
Вопрос: Но ведь в конце Татьяна говорит: «А счастье было так возможно…» Это действительно так? Или это иллюзия?
Кирилл: Думаю, что это скорее самообман. На самом деле, их счастье было невозможно. Онегин – человек, который не способен строить глубокие отношения. Он слишком рано выгорел, он разочарован, у него нет внутреннего смысла жизни. Для него любовь – это нечто многосерийное, проходящее, как и всё остальное в его жизни.
Вопрос: Как вы думаете, на дуэли Онегин убил не только Ленского, но и часть себя?
Кирилл: Именно так. Дуэль с Ленским – это и крутой сюжетный поворот, и психологическая метафора. Онегин на самом деле убил свою лучшую часть – свою способность любить, сопереживать. Он действовал по инерции, следовал общепринятым нормам “пружины чести”, он все делал механистически, ритуально. При всем своем неприятии “обычаев света” Онегин идет у него на поводу. “Свет” пробуждает Тень Онегина по Юнгу.
Вопрос: Почему Онегин, будучи человеком, изображавшим независимость, оказался настолько зависим от мнения общества?
Кирилл: Это парадокс, который делает его трагическим персонажем. Онегин всю жизнь пытался дистанцироваться от общества, но в итоге оказался его заложником. Он следовал кодексу чести, который сам же презирал. В итоге он стал жертвой системы, в которую никогда не верил. Этот внутренний конфликт – одна из главных психологических линий романа.
Вопрос: Можно ли сказать, что дуэль была точкой невозврата для Онегина?
Кирилл: Да, абсолютно. До дуэли Онегин мог бы изменить свою жизнь, переосмыслить себя, но после смерти Ленского для него всё теряет смысл. Он становится гонимым внутренним конфликтом затворником, фактически умирая как личность. Когда он возвращается, он уже другой человек – человек, который упустил все шансы.
Вопрос: Как вы относитесь к мнению, что Пушкин сам попал в ту же ловушку, что и Онегин, подчиняясь «пружине чести»?
Кирилл: Это действительно интересный вопрос. Пушкин прекрасно осознавал, насколько абсурдны правила дуэльного кодекса, но сам же стал его жертвой. Его секунданты предупреждали его, но он пошёл до конца. Это трагическая закономерность, когда человек оказывается заложником ожиданий общества. В Онегине Пушкин предсказал свою судьбу.
Вопрос: Можно ли сказать, что спектакль для вас и для зрителя – это как психотерапия?
Кирилл: Конечно. Театр – это форма переживания, катарсиса. Когда я играю Онегина, я проживаю его путь, его боль, его ошибки. Зритель это видит, и у него включается эмпатия. Это даёт возможность задуматься о своих собственных поступках, о цене наших решений. Хорошее, искусство вообще выполняет терапевтическую функцию, позволяя зрителям и актёрам переосмысливать свою жизнь.
Вопрос: Мария, Татьяна – один из самых глубоких женских образов русской литературы. Как вы её воспринимаете с точки зрения психоанализа?
Мария: Татьяна – это классический архетип русской души, женщины-интуита, которая живёт не разумом, а чувствами. Её мечты, её письмо Онегину – всё это отражает её внутреннюю природу. Но самое важное – её трансформация. После смерти Ленского, после отъезда Онегина, она проходит процесс и внутреннего роста, и разрушения своих иллюзий. Её страдания, её одиночество – всё это формирует её, с одной стороны, как зрелую личность, но, с другой стороны, это окаменевшая зрелость, доставляющая ей страдание.
Вопрос: В начале романа Татьяна – мечтательная, впечатлительная девушка, вдохновлённая французскими романами. В конце – уверенная в себе женщина. Что послужило причиной такой трансформации?
Мария: Страдание. Если говорить языком Достоевского, именно через страдание человек приходит к осознанию себя. Татьяна пережила боль первой любви, смерть близкого друга, предательство надежд. Это сделало её, с одной стороны, сильной, а, с другой стороны, нанесла неизлечимую психотравму. Она уже другая, зрелая, понимающая, грустная. Она больше не зависима от Онегина. Когда он приходит к ней, она уже другая – зрелая, понимающая, чего она хочет от жизни.
Вопрос: Давайте теперь поговорим об Ольге. Ольга практически не переживает смерть Ленского. Почему?
Мария: Ольга – противоположность Татьяны. Она лёгкая, беззаботная “инста-девушка”, живёт моментом. Татьяна же склонна к самоанализу, к глубоким переживаниям. Именно поэтому она запомнила Онегина, а Ольга через полгода уже была увлечена другим человеком. Это две разные психологические модели: одна – человек чувств, другая – человек инстинктов.
Вопрос: Можно ли сказать, что Онегин способствовал трансформации Татьяны?
Мария: Да, в каком-то смысле он стал её катализатором. Он причинил ей боль, но именно благодаря этой боли она смогла измениться, стать взрослой. Без её разочарования в любви она, возможно, осталась бы той же наивной девушкой, читающей сентиментальные романы. Это типичная история внутреннего роста: через утрату иллюзий – к осознанию себя.
Вопрос: Можно ли сказать, что Пушкин сам был в каком-то смысле заложником своего времени и той самой «пружины чести». Можно ли здесь говорить о когнитивном диссонансе – внешне Онегин демонстрирует свободу, но внутри он полностью подчинён социальным нормам?
Мария: Безусловно. Он прекрасно понимал, насколько дуэль – это абсурдный и опасный институт, но сам же попал в его ловушку. Онегин также становится жертвой этой системы: он убивает друга просто потому, что отказ от дуэли означал бы потерю чести. 
Вопрос: Последний вопрос. Мария, скажите, спектакль для вас является способом изменения себя? Меняется ли зритель?
Мария: Конечно. Когда зритель смотрит спектакль или фильм, он проецирует героев на себя, переживает их эмоции. Это своеобразная форма катарсиса. Люди приходят в театр не только за развлечением, но и за проживанием глубинных переживаний. Это позволяет им понять что-то о себе, прожить и осознать какие-то незавершённые эмоции, выйти из-под их незримого контроля.
Божедай Владислав, Погосян Григорий
Фото Сергей Виноградов
Сообщение Новый взгляд на Евгения Онегина: психоанализ классического героя появились сначала на Наша Психология.
