Песня «Вдвоем» – о важности поддержки в отношениях, о созвучии в паре. У вас был опыт таких взаимоотношений?

Да, причем только один раз, и уже в сознательном возрасте, в 25 лет. До этого случались влюбленности, но я не придавала особого значения глубине отношений. Это был прекрасный опыт, хотя история уже закончилась, но за спиной почти 20 лет совместной жизни. Такой опыт, даже если он единственный, – большое достижение. Многие люди сиюминутные влюбленности принимают за серьезные отношения, потом наступает жуткое разочарование, а за этим следует убеждение, что любовь бывает только в кино и книгах. А ведь она есть.

Не каждый человек может любить?

Это зависит от самого человека. Любовь приходит к тому, кто открыт для нее, знает, что с этим делать. Это абсолютно необузданное чувство, сравнить его можно только с вулканом: его невозможно остановить, и не знаешь, к чему оно может привести. С этим умеют справляться только люди, которые умеют любить. Любовь – самый ценный дар.

Наргиз, вы из музыкальной семьи. Выбор профессии, наверное, был предопределен?

Мама с папой, наоборот, меня всячески отговаривали. Сегодня артистам легче: и техника лучше, и бытовые условия. А когда мои родители гастролировали, все было сложнее. Они не хотели, чтобы я проходила через все эти трудности. Открыто не запрещали, просто не были сторонниками, а однажды сказали: «Ладно, мы видим, что тебя уже не уговорить, только знай – ты должна быть очень сильной». Я даже не задумывалась о трудностях, просто знала, что ничего другого делать не хочу.

Как строится ваш внутренний диалог? Кого вы слышите: внутреннего критика или внутреннего адвоката?

Я очень сложный человек. Порой мне кажется, что могу принять правильное решение. Внутренний адвокат говорит: «Да, это абсолютно верно». Но тут вступает критик, и я себя часто корю за какие-то решения. Все-таки критик преобладает. Я достаточно свободный человек, но во мне до сих пор есть комплексы, которые никак не могу побороть.

С чем связаны эти комплексы?

Мне 46 лет, но, наверное, я никогда не забуду какие-то маленькие психологические травмы, нанесенные мне в детстве. Но я знаю, как совладать с этим, как не озлобиться на весь мир, не мстить. Видимо, никогда не перестану копаться в себе, сомневаться. Я чересчур сильно занимаюсь самоедством. Но это намного лучше, чем если бы я считала себя абсолютно успешной.

Были ли у вас творческие кризисы и если да, то как вы их преодолевали?

В детстве, когда я пела «Помни меня», чувствовала, что исполняю не то, что хочу. В Нью-Йорке я работала на сцене. Это не был концертный зал, но все-таки я занималась любимым делом. Начало работы в сегодняшней России было сплошным творческим кризисом, мою свободу выбора ограничили. А если артист не занимается тем, чем хочет, – это большая беда.

Самое страшное слово для творческого человека – невостребованность. Но с другой стороны, кризис может быть знаком, что нужно немного отдохнуть, подумать, разобраться в себе, в конце концов поправить здоровье. Не стоит в этот момент унывать, все дело в правильном настрое. Если ты воспринимаешь кризис как катастрофу, то действительно становишься никому не нужным. В любом случае верьте в себя.

Насколько вам важна оригинальность во внешности?

Если бы мне задали этот вопрос, когда мне было лет 16, я бы ответила: «Мне это важнее, чем быть хорошей певицей». В этом возрасте я относилась к «гадким утятам», очень комплексовала по поводу внешности. Я не соответствовала тогдашним критериям красоты. Например, я переживала, что у меня пухлые губы, большой рот, тонкие ноги. И у меня были неприятности: дети дразнили, постоянно возникали конфликты. Я была достаточно забитым ребенком.

Прорыв произошел, лишь когда я поехала на конкурс в Юрмалу в 1986 году. После моего выступления не только преподаватели, но и мои одноклассники поменяли ко мне отношение, хотя внешне я не изменилась. Мне это было очень неприятно. Помню, завуч школы, очень недобрая женщина, однажды забежала в класс и заметила лак на ногтях моей одноклассницы. «Бессовестная! – взвилась она. – Как тебе не стыдно?! Вот посмотри на Наргиз – она знаменитая, а ногти не красит. Бери с нее пример!» Такое лицемерие меня просто срубило.

В какой-то момент я решила поступать так, как мне хочется, как мне удобно. Научилась говорить «нет», не бояться, перестала обращать внимание на слухи, ухмылки, обрела внутреннюю свободу. С самого раннего детства я абсолютно точно знала, что такое хорошо, что такое плохо, а теперь научилась доверять себе. Родители меня не ограничивали абсолютно ни в чем, я делала все, что я хотела. При этом всегда стремилась к добру.

Очень важно, что родители были такие понимающие и любящие. Психологи считают, что все наши проблемы – от детских травм.

Я была патологически любимой дочкой и у мамы, и у папы. Я единственный ребенок, и всю свою любовь родители отдали мне. Они не читали мне нотации, особо не ругали. У нас очень часто было много людей в доме. Я не видела ни ханжества, ни зла, ни предательства. Наверное, поэтому и не озлобилась. Очень горжусь тем, что умею любить.

Наргиз, вы стали кумиром для довольно молодых людей. Чувствуете себя их ровесницей?

Конечно. Я чувствую себя молодой. Впрочем, среди моих поклонников не только молодежь, есть и дети, и люди преклонного возраста. Такой широкой аудитории пожелал бы любой творческий человек, не только артист, но и художник, писатель. Я абсолютнейший максималист. И если делаю что-то на сцене, то отдаю все. И это становится близким людям – не только взрослым, но и детям. Я все делаю очень честно, не умею врать. Врать на сцене – непозволительно для артиста.

Как вы относитесь к современным технологиям – в жизни и в музыке?

Я небольшой приверженец гаджетов, да и соцсети не жалую. Мне это неинтересно. Ограничиваюсь двумя страничками: «Фейсбук» и «Инстаграм», экономлю время. У меня там практически нет селфи: «вот я сейчас сижу», «я еду» или «я ем», только анонсы, приглашения на мероприятия, клипы моих друзей. С размещением фотографий своих детей и внука я имела очень горький опыт, поэтому их в соцсетях больше никто никогда не увидит. Я не представляла раньше, насколько жестоки могут быть люди, что они могут написать что-то под постом ребенка, которому не исполнился еще годик. Телевизоры становятся все тоньше, но я практически ничего не смотрю. Я не человек-гаджет.

Вы суеверный человек?

Да, бываю до глупости суеверной, даже самой потом смешно становится. Например, говорю: «Не свисти в доме, денег не будет». Вроде бы знаю, что это сущий бред, но все же склонна к осторожности. Не будучи магами и не обладая какими-то невероятными силами, мы можем реагировать на абсолютно любые установки. Некоторые люди считают, что любая элементарная вещь – это знак, и это превращается уже в болезнь.

Вам приходится жертвовать интересами семьи в угоду работе?

Конечно, это происходит сейчас: уже четвертый год живу здесь, в России. Вижу своих детей только по «Фейстайму» или по «Скайпу». Моя мама в Нью-Йорке, она дико скучает, и я тоже. У меня трое детей, внук, который только начал говорить, а я наблюдаю это через монитор: не физическая близость, а компьютерная связь. Но спасибо, что есть такие технологии. Когда я училась во втором-третьем классе, мама уезжала на гастроли. Для меня это было просто вселенское горе. Она давала мне номер телефона администратора гостиницы. И я звонила: «Але, здравствуйте, а можно маму к телефону?» Я думала, что все знают, что моя мама живет в этой гостинице. Потом, конечно, объясняла им, мама спускалась. А иногда не дозванивалась, и это было вообще страшно.

Существует ли зависимость от славы?

К сожалению, да. Это можно сравнить с тяжелым наркотиком. Очень часто артисты начинают терять голову, наступает страшная звездная болезнь. Это серьезный диагноз, я сталкивалась с этим не раз. Печально, но это неизлечимо. К счастью, это не моя история. Со мной такого не происходило и не произойдет никогда, потому что я так воспитана – довольствуюсь тем, что у меня есть.

Все ли принимаете в себе?

Хороший вопрос. С одной стороны, все, а с другой – ничего. Ненавижу, например, смотреть свои выступления в записи. Постоянно у меня находятся претензии к самой себе. Но и хвалю себя часто, тихонечко, чтобы только я слышала. За то, как я воспитала своих детей, за их поступки тоже хвалю себя. Если ребенок делает правильный выбор, для меня это самая великая награда.

А чего вы боитесь?

Потерять свою маму. Она очень активная и веселая женщина. Но я знаю, что когда-то это произойдет, и подготовить себя к такому невозможно. Мама – человек, который всегда есть в моей жизни. Она до сих пор мой главный наставник.

Сообщение Самый ценный дар появились сначала на Наша Психология.