Сейчас у людей есть все, чтобы экономить время: техника может, как минимум, готовить еду, убираться, искать и передавать необходимую информацию. Но нам еще больше, чем прежде, не хватает свободных часов. Чувство измотанности тоже лишь усиливается. О том, почему так происходит, рассуждает в своей книге «Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме» профессор социологии Джуди Вайсман.
Судя по всему, время сегодня в большой цене. Многим людям кажется, что жизнь в наши дни течет быстрее, чем прежде. Мы слышим постоянные сетования на то, что мы живем слишком быстро, что нам не хватает времени, что темп жизни бесконтрольно ускоряется. Такие выражения, как «сверхскоростное общество», «общество ускорения», «дефицит времени» и «мир без тормозов», создают впечатление, что все больше аспектов нашей жизни претерпевают ускорение.
Эта озабоченность находит выражение в дискуссиях о соотношении между работой и личной жизнью, за которыми стоят попытки справиться с давлением со стороны современного общества и найти достаточно времени для работы, семейной жизни, досуга и даже для сна.
В самом деле, в исследованиях, посвященных теме счастья и благосостояния, все чаще фигурирует желание замедлить темп жизни. Нехватка контроля над своим временем и неравный доступ к досугу выделяются в качестве важных аспектов социальной справедливости. Как резюмирует ведущий европейский социолог Хельга Новотны в своей классической книге «Время», современные граждане, чувствующие себя все более измотанными, не знают, как им «найти время для самих себя».
Впрочем, погодите! Разве современные машины созданы не для того, чтобы экономить и тем самым высвобождать время? Еще не так давно авторы, писавшие о постиндустриальном обществе, предсказывали «революцию досуга», которую принесет с собой автоматизация производства и быта. Экономический прогресс и рост процветания должны были освободить людей от забот о повседневном выживании и дать им больше времени для досуга. Социологи говорили о «конце работы» и не без озабоченности задавались вопросом, чем люди займут свои свободные часы.
Вместо этого широчайшее распространение получил символический образ исступленного человека, плененного новейшими технологиями и целиком зависимого от смартфонов и планшетов
Научные дискуссии о влиянии таких цифровых систем, как интернет и смартфоны, обычно подтверждают популярное представление о том, что техника ускоряет жизнь и усиливает нашу занятость. Считается, что стремительное развитие информационных и коммуникационных технологий открывает совершенно новую эпоху человеческого существования. Складывается впечатление, что экспоненциальный рост производительности компьютеров, предсказываемый законом Мура, затрагивает все аспекты современного общества.
По мере распространения новой техники выясняется, что у нас не прибавляется времени для самих себя; собственно говоря, у многих из нас такого времени становится меньше. Как именно техника ускоряет темп повседневной жизни? Почему она делает нас не более свободными, а более занятыми? Почему мы приобретаем цифровые устройства ради того, чтобы уменьшить дефицит времени, но обвиняем их в том, что они только усиливают его нехватку? Это ключевой парадокс, который я хочу рассмотреть в своей книге.
Современные модели использования времени едва ли можно представить без использования техники. Нам редко выпадает шанс жить без техники — она неразрывно вплетена в нашу жизнь, сопровождая нас от рождения до смерти: дома, в школе, при выполнении оплачиваемой работы и на отдыхе. В нашей жизни всегда присутствует техника — от простейших орудий до крупных технологических систем. Мы поручаем разные задачи техническим устройствам и делаем их посредниками при взаимодействии со все более сложными социальными сетями. И наши поступки, и само общество опираются на технику и диктуются ею.
Хотя социологи подчеркивают, что время — социально обусловленное понятие, формируемое коллективными ритмами взаимодействия людей с миром, к технике такой же подход применяется редко
Техника слишком часто рассматривается вне ее связи с социальными взаимодействиями. Но если время невозможно отделить от коллективных ритмов, допущений и надежд, присутствующих в жизни людей, то в равной степени это невозможно и в отношении техники, которая во все большей степени оставляет свой отпечаток на времени и формирует его для нас.
В прежние эпохи это различие, возможно, было несущественным, но в цифровой век оно становится по-настоящему важным. Например, тирания часов, последовательно отсчитывающих течение дня, играет принципиальную роль в описаниях ускоряющегося мира. Технические устройства словно воплощают в себе функциональные требования времени, недвусмысленно определяющие, каким образом мы пользуемся временем.
Если до сих пор мы чересчур поспешно принимали темпоральную логику, встроенную в нашу технику, не следует забывать, что неотъемлемым аспектом этой техники, подобно размеру экрана или мощности процессора, является и социальный характер времени.
Возьмем, например, оптоволоконный кабель между Чикаго и Нью-Йорком. Если предыдущие кабели между двумя этими городами прокладывались вдоль железнодорожных линий, то новый кабель идет по кратчайшему возможному маршруту — для него даже был пробит туннель через Аллеганские горы. Это позволило сократить время передачи информации на 1,3 миллисекунды.
Таким образом, «скорость» встроена непосредственно в систему: кабель прокладывался таким образом, чтобы ускорить передачу. Но его использование финансовыми трейдерами определяется отнюдь не техническими свойствами собственно кабеля, а структурой конкуренции между трейдерами.
Сама по себе техника не знает требований в отношении времени. Они встраиваются в устройства, которыми мы пользуемся, нашими слишком человеческими замыслами и желаниями
Этот тезис лег в основу данной книги. Он позволяет нам отбросить прежние дихотомии, согласно которым техника по своей природе либо освобождает нас, либо порабощает. Мы уже должны были бы проникнуться скептицизмом в отношении обеих крайностей: с одной стороны, мессианских обещаний новой эры, которую откроет нам техника, а с другой — решительного отказа от господства машин.
Цифровой мир — не то же самое, что индустриальный мир, но в то же время у них есть много общего. Для того чтобы понять нашу нынешнюю одержимость скоростью, нам следует изучить и то, что осталось прежним, и то, что характерно только для нашей эпохи. Для этого нам потребуется историческое чувство «новой» техники.
Машины индустриальной эпохи диктовали людям новое восприятие времени так же, как они делают это сейчас. Однако учет влияния техники на время влечет за собой фиксацию на новейших гаджетах, в то время как старые добрые устройства настолько нам знакомы, что выпадают из поля зрения. Я собираюсь поставить под сомнение неявное противопоставление новейшей и давно существующей техники, необычного и банального. Имея это в виду, мы будем менее склонны видеть источник позитивных или негативных изменений в технике самой по себе.
Те свойства техники, которые мы обычно считаем ее неотъемлемыми чертами, порождаются нашими конкретными социальными практиками. Иными словами, техника входит в нашу жизнь и приобретает смысл лишь по мере того, как люди берут ее на вооружение и начинают использовать. Вместе с тем техника играет ключевую роль при формировании режимов времени, так как наше восприятие человеческих поступков и материального мира определяется ею. Наши представления о времени просто невозможно отделить от воплощенного в нас привычного взаимодействия с социоматериальным миром.
Мир скрепляется как техникой, так и временем
Соответственно, сквозной темой книги станет изучение совместной эволюции новой техники и темпоральных ритмов, то есть того, как они формируют друг друга. Вообще говоря, техника в ней будет рассматриваться с точки зрения социальных влияний: технологические изменения будут пониматься как непредзаданные и непредсказуемые, но определяемые целым спектром социальных, экономических и по литических сил.
Авторы многих работ на данную тему изучают конструкцию или материальный характер конкретных технологий, но нас будет интересовать нечто иное. Признавая, что создатели техники закладывают в нее конкретные свойства и возможности, я утверждаю, что в развитии этой техники и ее использовании нет ничего предопределенного. Ее взаимоотношения со временем зависят от того, как технические устройства проникают и врастают в наши институты и шаблоны повседневной жизни — это относится к организациям, пользовательским культурам, производству и потреблению, семейной жизни, досугу и работе.
Чувство измотанности
Откуда в культуре берется такой сильный интерес к взаимоотношениям между цифровыми технологиями и темпом жизни? О том, что люди все сильнее ощущают субъективный дефицит времени, свидетельствует тот факт, что нехватку времени отмечает все большая доля населения. Например, многочисленные опросы показывают, что американцы чувствуют себя более замотанными, загнанными, издерганными и нуждающимися во времени, чем когда-либо прежде. Также растет число психологических и психиатрических диагнозов, связанных с нехваткой времени.
Факты, относящиеся к субъективному восприятию времени, свидетельствуют о том, что многие люди ощущают себя в повседневной жизни «задавленными временем» и «измотанными». Время, отведенное на досуг, тоже как будто бы используется все более интенсивно и становится все более дефицитным.
Однако соответствующие объективные факты далеко не однозначны. Более того, попытки определить, изменилось ли использование времени за последние несколько десятилетий, а если изменилось, то каким образом, вскрыли загадочное обстоятельство. Исследователи пришли к единодушному выводу, что времени на досуг у людей стало не меньше, а больше.
Хотя американцы все чаще жалуются на перегруженность работой, средняя продолжительность рабочей недели, согласно оценкам, с 1970-х по 2010-е гг. изменилась совсем незначительно. А общее количество времени, расходуемого на работу (как оплачиваемую, так и неоплачиваемую), остается более или менее стабильным на протяжении последних пятидесяти лет, составляя 500 минут в день или чуть более восьми часов. К этому факту прибавляется то, что в среднем мы живем дольше, и потому в нашем распоряжении оказывается больше лет жизни.
Это несоответствие между объективным и субъективным временем становится все более интригующим
Противоречие между количеством свободного дискреционного времени, которым мы можем распоряжаться по своему усмотрению, и свойственным современным людям чувством измотанности получило известность как парадокс нехватки времени. В этой книге я рассмотрю некоторые из соответствующих мифов и заблуждений о нашем сверхскоростном обществе.
Приступая к изучению этой темы, важно осознать отсутствие единодушия по поводу того, что случилось с темпом нашей жизни. Отсылка к усредненным данным статистики не позволяет выявить серьезные и разнонаправленные изменения в том, что касается использования времени раз личными группами. Например, одновременно с ростом неравенства в плане доходов и продолжительности рабочего времени возрастает и неравномерность распределения свободного времени (хотя, как мы увидим, необязательно в том направлении, в каком можно было бы ожидать).
В вопросе, сколько времени есть у человека и как оно распределяется, можно разобраться, лишь рассматривая эти показатели как функции соответствующих социальных и экономических процессов. Я покажу, что нехватка времени—отнюдь не феномен индивидуального существования; он связан с изменениями в составе семьи и гендерных взаимоотношениях, проходившими на протяжении последних десятилетий.
Более серьезным фактором, на данный момент ограничивающим плодотворность дискуссий, служит узкий акцент на количестве доступного времени. Это единственный аспект времени, который измеряется исследователями. Однако, чтобы объяснить разрыв между так называемым объективным и субъективным временем, нам требуется более нюансированное понимание качества или характера времени.
К дефициту времени нельзя подходить исключительно с точки зрения имеющегося количества времени
Восприятие и использование времени людьми определяются тем, какой смысл и значение они придают разным видам деятельности. Это находит популярное выражение в спросе на «качественное время», проводимое с детьми. Не все виды деятельности выполняются в одном и том же темпе, да мы и не желаем этого.
В результате возникает конфликт между различными темпоральными режимами, требующими согласования, что, в свою очередь, ведет к спешке. Свободное время может использоваться более интенсивно из-за насаждения привычки к одновременному выполнению нескольких дел (многозадачности) при работе с цифровыми устройствами.
Таким образом, измотанность — многогранный феномен. Нужно проводить различие между ощущением нехватки времени и различными механизмами, вызывающими это чувство. Ниже мы рассмотрим ту роль, которую эти много численные процессы играют в объяснениях парадокса не хватки времени.
Джуди Вайсман «Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме»
В своей книге «Времени в обрез» Джуди Вайсман утверждает, что мы не являемся простыми заложниками коммуникационных устройств, а ощущение, что нам всегда куда-то нужно спешить, — следствие приоритетов и параметров, которые задаем мы сами, а не машины, которые помогают нам их устанавливать. Автор исследует, как различные группы в современных обществах по-разному использовали время, и показывает, как изменения в занятости, организации семьи и воспитании детей сказываются на восприятии времени.
